Выспались неплохо. Нас никто не тревожил, посёлок жил своей жизнью. Единственное, немного скребли на душе кошки по поводу вертолёта. Он стоял без присмотра. В принципе, он никому особо там не нужен, но мальчишки есть везде. И этот неугомонный народ может выдумать что угодно. Один вертолётчик рассказывал нам, что сел на своей «восьмерке» где-то в посёлке, а когда вернулся к вертолёту, спустя два часа, чуть не упал в обморок — мальчишки лазают по вертолёту, как по дереву, бегают по балке и пытаются добраться до несущего винта. Если с нашим вертолётом поступить подобным образом, он, конечно, будет сразу поломан. Наш аппарат не такой большой и крепкий, как Ми-8.

Мы выпили чай-кофе и засобирались. Но перед вылетом нам следовало зайти в администрацию к Оксане Анатольевне и отметиться. Пограничников в посёлке нет и их роль выполняет администрация — копируют наши пропуска и куда-то там звонят, согласовывают. На это ушло минут 30 и мы, отблагодарив Оксану Анатольевну, двигаем в сторону никем не охраняемого вертолёта. К счастью, по нашей балке никто не бегал, однако надписи пальцем по серому от сажи хвосту и рулевому винту «здесь был…» всё-таки имеются. Значит крутились вокруг, разглядывали. Но вроде всё на местах, и попыток влезть не было. Слава богу. Вообще-то, согласно федеральным авиационным правилам (ФАП), командир воздушного судна (КВС) — то есть я — не имеет права оставлять воздушное судно (ВС) без надлежащей охраны. Я понимаю, что нарушение имеет место. Но, с другой стороны, как же её обеспечить, эту охрану в заброшенном бог весть в какую даль чукотском посёлке? Одна надежда — террорист сюда просто не доедет. Замёрзнет по дороге! :-)

Почётного эскорта и провожающих нет — все в посёлке заняты своими делами. Да и погода сегодня с утра стоит хорошая, кто на охоте, кто на рыбалке… Запускаемся и взлетаем, очертив вокруг гостеприимного и симпатичного посёлочка вираж и поснимав его напоследок. Нужно двигаться дальше. За чаем я смотрел прогнозы, и со вчерашнего дня глобально они не изменились. Сегодня с восточной оконечности Чукотки уходила непогода и появлялось более-менее стабильное окно, пока с севера не подошел очередной фронт, несущий с собой ветра и осадки. Это значило, что у нас сегодня будет большая работа. За сегодня нам надо долететь до Залива Лаврентия, заправиться, слетать на край земли и вернуться обратно. На душе было и немного тревожно, и волнительно от того, что сегодня состоится событие, которого мы так долго ждали и ради которого летели в такую даль.

Мы вновь летим вдоль бесконечных кос, но скоро нам надо уходить вправо для обхода Колючинской губы. Этот залив, вдающийся в тело Чукотского полуострова на сотню километров, пугает меня уже давно. Сколько я не мониторил метеоусловия на Чукотке, всегда прогнозы показывают тут сильные ветра с севера на юг. Вокруг горы, а тут абсолютно плоская поверхность, которая позволяет врываться сильным океаническим ветрам прямо на континент. Помимо скорости ветра, которая сама по себе очень некомфортна для полётов, проблема состоит еще и в том, что ветра с холодного океана попадают на прогретую поверхность и образуются так называемые «выносы» — глубокие языки тумана и облаков, тянущиеся с моря на сушу. Сегодня погода хорошая, но выносы не прогнозируются нашими средствами мониторинга погоды и нужно быть начеку. Да и болтанка для вертолёта отнюдь не полезна.

Уходим южнее, начинаем огибать Колючинскую губу. И да! Вот он, ветерок. Наша скорость начинает расти и пошла болтанка. Пока умеренная. Но это как бы плата за прибавку скорости. Она достигает у нас уже 230-240 км/час, то есть скорость ветра тут порядка 40-50 км\час.Это около 12-14 метров в секунду. Прилично! Но губа заканчивается, а дальше начинаются горы. Это значит, что ветер, наталкиваясь на горы, образовывает очень сложный рисунок воздушных течений и сквозняков, движущихся по всем направлениям и по вертикали. Это уже по-настоящему опасно для вертолёта. Я заранее проложил маршрут так, чтобы идти низинами, в широких долинах и руслах рек, не забираясь высоко в горы и не рискуя понапрасну. К счастью, рельеф это более-менее позволял. Перевал в самой высокой точке был на высоте 400-450 метров. Но даже там нас поболтало. Пришлось снижать скорость, хотя топлива у нас было без избытка. Зато выносов не наблюдалось. Это очень хорошо! Они доставили нам немало проблем, эти выносы… Постепенно сверкающая солнцем погода превратилась в пасмурную. Впрочем, нижний край облачности был около 1000 метров и это не доставляло нам проблем. Подошли к Мечигменской губе — это уже залив Берингова моря. Значит мы вышли к восточным пределам нашей страны! Ура! Ведь это уже не Северный Ледовитый океан, а северная часть Тихого океана! Установили связь с Лаврентий-контроль. Еще 40 минут полёта и, перевалив очередную сопку, нам открывается вид на Залив Лаврентия и посёлок Лаврентия с аэродромом, располовинившим посёлок на две части. Ох и ветер тут! Аэродромный колдун (ветроуказатель) как жестяной, надулся и даже не колышется. Метров 15 в секунду есть точно. Нас заводят на перрон, но я всё время лечу носом на ветер — повернуть вертолёт не в силах — ветер не даёт. Прямо, влево, вправо, снова прямо — вертолёт двигается в разные стороны, а нос строго на ветер. Так и сел у северного края перрона.

Нас привычно окружает народ. Первыми, конечно же, подошли пограничники. Но документы у нас в порядке! Среди тех, кто нас встречает, представитель администрации Алла Михайловна Кайом и сотрудник отдела культуры и связей с общественностью Наталья Еновна Григорьева, по совместительству работающая и корреспондентом «Крайнего Севера» — издания, являющегося нашим информационным спонсором. Сотрудницы администрации обещают нас заселить в квартиру на ночь. Гостиница в посёлке имеется, но она полностью занята. Вот как, оказывается? Но нам и квартира сойдет, лишь бы там было две кровати! Но пока мы возимся у нашего борта, наше внимание обращает на себя очень доброжелательная женщина средних лет. Она фотографируется с нами вместе и по-отдельности, а по вопросам, которые она задаёт, я понимаю, что она бывает на экспедиционном сайте, знает наши биографии и читает наши путевые заметки. Оказывается, это синоптик аэропортовой метеолужбы Аронова Лидия Николаевна. Как здорово, что в мире есть не только холодные и равнодушные сотрудники аэропортов! Она зовёт нас к себе на чай и говорит, что к нашему прилёту купила тортик. Это чертовски приятно!

Мы заправляем вертолёт, прикидывая путь, ветер и добавляя запас на всякий случай. Лететь недалеко, около полутора сотен километров. Но рельеф к мысу Дежнёва гористый, ветер прямо в нос, да еще совсем непонятно, что там, на краю земли? Решаем залить полный основной бак плюс еще 100 литров в запас, в наш дополнительный бак. Заправка окончена, надо лететь дальше, пока время есть. Хотя тут и полярный день, но мы уже знаем, что к вечеру нижний край облачности снижается и могут появляться выносы с океана. Мы торопимся, но не зайти на чай с тортиком к Лидии Николаевне мы не можем. Она рассказывает нам, что эта комната (помещение метеослужбы) видела немало известных путешественников, державших за последние 25 лет свой путь через Лаврентия. На стенах фотографии, календари и эмблемы экспедиций. Мы с удовольствием попили чайку с тортиком, но время не ждет, надо спешить. Мы не прощаемся с Лидией Николаевной, у нас ведь здесь ночёвка. Завтра увидимся!

Ветер слабее не стал. Холодно, градусов семь-восемь выше нуля, не больше. Мы как одели тёплые (в нашем представлении зимние) пуховики еще в Ванкареме, так и остаемся в них. Я волнуюсь. Мне очень не нравится сильный ветер. Залив Лаврентия представляет собой клин воды, врезающийся на 50 километров внутрь материка с шириной около 5 километров. Окружен он, как в чаше, довольно высокими сопками. Это значит, что над заливом будет болтанка от воздушных завихрений, тянущихся с верхушек гор, стоящих с наветренной стороны. У нас с собой нет снаряжения для полётов над водой — изолирующих гидрокостюмов и автоматического надувного плота. Лететь без них над ледяными водами на одномоторном лёгком вертолёте — это безрассудство. Любой отказ двигателя или сильный нисходящий воздушный поток — и мы в воде, где даже если выплывем, не продержимся более двух минут. Ледяные воды высасывают жизнь нереально быстро. Вначале я планирую облёт залива. Меня даже не пугает, что это дополнительный полчаса полёта и сотня километров кругом. Но когда мы взлетели, я понял, что облёт — не лучшая идея. Болтает очень сильно. Турбулентные потоки бросают вертолёт вверх и вниз. Проходит какое-то время, мне это надоедает, и я решаюсь лететь через залив. Хочется быстрей закончить это испытание. Набираю высоты метров 400, чтобы была хоть какая-то надежда дотянуть до берега, ежели что. Здесь болтанка еще больше, но я направляю вертолёт против ветра, в надежде побыстрее преодолеть водный рубеж и снизиться. Начались очень малоприятные минуты, когда вас швыряет в легком вертолётике, а снизу — бездна холодного моря. Я вцепился в ручку циклика с такой силой, что замечаю это лишь тогда, когда понимаю, что рука уже устала и затекла. Никакого практического смысла в таком сжимании ручки управления нет — это просто рефлекс на страх. Подходим к противоположному берегу. А тут самая неприятная часть наветренной стороны гор — воздушные потоки стекают по ним вниз. На воде залива результат этих потоков отражается в виде огромных пятен ряби особого вида. Как только мы попадаем в них, нас начинает швырять еще сильней. Летим каких-то 20 минут, а уже душу вытрясло так, как и за 5 часов обычного полёта не устаешь.

Наконец, перелетели залив Лаврентия. Выходить на береговую линию никакого желания нет. Там с океана так поддувает, что ни скорости не будет, ни нормального полёта. Я углубляюсь в пересечённую гористую местность. Лучше лететь петляя, но спокойней. Впрочем, тут тоже путевая скорость «радует» — в лучшем случае 140 км в час. При нашей приборной 190-200 это означает 15-16 метров в секунду встречного ветра. Облачность, которая в Лаврентии была 600 метров, при продвижении на север начала стремительно падать. Верхушки 300-метровых сопок уже наполовину в облаках. И похоже, чем дальше, тем она ниже. Я лечу уже на высоте 100 футов по радиовысотомеру — это 30 метров. Снижаю скорость. Идем низинами и руслами ручьев. Наконец, переваливаем очередную сопку а там… всё в тумане. Но почему? В прогнозах была отличная погода! Туман, впрочем, не очень плотный. Видимость около двух километров имеется. Еще больше снижаю скорость — летим уже 60-80 км/час. Нет. При такой видимости ни о каком мысе Дежнёва и речи не может быть. Видимо, сегодня не наш день. Но завтра придёт непогода и придётся ждать еще несколько дней. Ну что за невезуха!

Осторожно летим в тумане с невысокой скоростью и на небольшой высоте. Ситуация контролируемая. Достаёт только роса, выпадающая на блистере остекления в виде капелек. Она ухудшает видимость. Включаем на полную мощность обогрев кабины. А обогрев на R66 такой, что зимой в минус 30 можно лететь в рубашке. А тут мы как два пузыря в дутых пуховиках. Но лучше потерпеть жару, чем ни хрена не видеть. Решаем, что если Дежнёв сегодня накрылся, то попробуем долететь хотя бы до Уэлена. Этот населённый пункт тоже особенный — это самое восточное поселение России! Одно из особых географических мест, между прочим. Но чем ближе мы к Уэлену, тем… тоньше и рассеянней туман. И километра за 3 до посёлка туман вовсе исчезает! Вот это чудо! Но почему так? Впрочем, объяснение этому скоро мы найдем. Но пока наши мысли занимает сам посёлок. Нам в аэропорту Лаврентия сказали, что в посёлке имеются две вертолётных площадки. Одна поближе — она принадлежит пограничникам. Вторая — на противоположном конце посёлка. Она гражданская. Но идти пешком до посёлка от нее долго, там километра 2-3. Нам посоветовали садиться на пограничной площадке. Бортов туда сегодня не планировалось.

Мы заходим на посадку и, еще не сев видим, как в нашу сторону от какого-то здания (это погранзастава) движутся три фигуры. Выключаемся и тут же лезем за нашими пропусками. Но пограничники здороваются — это два офицера, один постарше, второй молодой лейтенант и с ними девушка в униформе. Все одеты тепло, по-зимнему. В бушлатах, утеплённых брюках и шапках. Они говорят, что наши пропуска их не интересуют, мол они в курсе, кто мы такие и знают о нас. Видимо, им уже позвонили. Пограничникам просто любопытно поглядеть на нас и наш вертолёт. Конечно же, у ребят и девушки следует фотографирование на фоне вертолёта — как же без этого? Мы привыкли, что наша стрекоза служит фоном для уже наверное сотен фотографий различных людей по всей России. Мы выгружаем наше фото-видеооборудование и интересуемся, где тут музей и администрация посёлка. Нам рассказывали, что в Уэлене сильная школа резьбы по кости, и когда мы были в аэропорту Лаврентия, нам помогли со звонком в местную администрацию, чтобы нам организовали небольшую экскурсию. Молодой светловолосый лейтенант и девушка вызываются проводить нас. Огромное спасибо за это!

Мы на пронизывающем влажном ветру, не торопясь, бредём в сторону посёлка и наблюдаем, как нам навстречу уже идут десятка два пацанов-сорванцов. Наш вертолёт — невиданная штуковина для местных, но особенно любопытна детвора. Погранцы нас успокаивают — не беспокойтесь мол, к площадке они не подойдут. Они знают, что она под охраной. Посёлок расположен на узкой косе. Собственно весь посёлок — это одна длинная улица, вдоль которой и стоят дома — левые выходят на лиман, правые — на океан. Разумеется, ни единого дерева или кустика. Тут есть и относительно новые дома, но много и старых. Есть совсем брошеные. Мы фотографируем и делаем панораму.

Приходит заместитель главы администрации и отводит нас в здание, где расположен не только музей, но и мастерские, детская студия — всё по резьбе по кости. Пограничники идут с нами: оказывается, они сами тут еще не были, хотя служат уже давно. Нам открывают несколько комнат, показывают витрины с работами и рассказывают об истории этого вида художественного промысла. Очень интересные, порой весьма сложные работы, тонкая выделка, видно, что каждая работа требовала много сил и времени. Виктор снимает камерой, я делаю фотографии. Музей бесплатный, но мы делаем свой взнос на поддержание работы музея. Благодарим директора музея и выходим на улицу.

Что делать? Пасмурно, ветрено, но никакого тумана нет. Видимость отличная — вот она, скала, что возвышается над Уэленом. Она и есть — мыс Дежнёва. Вернее, обратная её сторона, обращенная к Берингову проливу и к Америке. Неужели придётся возвращаться, не солоно хлебавши, при том, что мы вон, буквально в нескольких километрах от заветной цели. Причем, судя по сильному ветру, никакого тумана на самом мысе быть тоже не должно. На коротком обсуждении решаем следующее. Взлетаем, пролетаем над Уэленом и заворачиваем за скалу — как бы выглядываем, что там? Если сильна ветровая болтанка или еще какие-то неприятности — разворачиваемся и летим назад к Уэлену. Если всё ничего — продолжаем облетать скалу со стороны океана. Хорошо бы, чтобы там был хоть небольшой пляжик — тонкая полоска, которая была бы спасением в случае отказа двигателя. Ну очень не хочется падать в ледовитый океан.

Чёрт, страшно, но и притягательно одновременно. Прощаемся с ребятами-пограничниками, благодарим их, дарим наши вымпелы. Взлетаем. Скорость не набираю. При таком ветре и порывах не следует лететь быстрее 60 узлов (это 100-110 км/час). Начинаем огибать скалу. Пляжа нет! Это первое разочарование. Сесть, если что, просто некуда. Отвесная скала уходит в океан. Куча птиц сигает прямо со скалы к воде или летит вдоль неё. Только птичьих базаров нам не хватало… Я набираю метров 100, чтобы основная масса птиц оставалась ниже. Летим медленно, достаточно высоко. Ветер сильный. Путевая скорость всё равно получается 160-170 км/час — ветерок нас поддувает и неслабо. Болтаночка есть, но умеренная. Лететь можно. Скала всё время загибается — она полукруглая в плане. Меня волнуют возмущенные воздушные потоки, которые при такой силе ветра могут у скалы создавать турбуленцию. Отхожу подальше от скалы на поворотах, чтобы не попадать в затенения. Наконец, когда мы уже почти облетели скалу, в юго-восточной её части мы видим пляж, скала в этом месте прямая, а выше — вот он! Символ края земли русской! Маяк на мысе Дежнёва. Неужели долетели? Но радоваться рано. Как сюда сесть? Снизу есть пляж шириной метров 15 — на него можно приземлиться. Я закладываю вираж над океаном и разворачиваюсь против ветра, а затем мы садимся на пляже. Ну и что дальше? Если тут оставить вертолёт — как забраться на скалу? Знак расположен на выступе, возвышающимся над морем на высоте метров 100, а ниже — обрыв. Никаких ступенек или даже мало-мальски доступного подъема нет. Почти вертикальная стена. Нет. Это тупик. Взлетаем вновь, делаем еще один круг. Идем на высоте знака и даже выше, чтобы разглядеть, есть ли где-то подходящий пятачок для посадки? Жмусь ближе, но чем ближе к скале, тем больше бросает. Ветер очень сильный.

Наконец, удаётся разглядеть прямо за маяком такой седлообразный перегиб – с двух сторон стена скалы и маяк, а других двух – крутой спуск вниз. Место неровное, но хотя бы достаточно плавное, чтобы там посадить вертолёт. Теперь надо как-то туда залететь. Седловина находится между стеной скалы с одной стороны и маяком с другой. Вновь делаю вираж над океаном и начинаю строить заход против ветра в направлении скалы. Тут важно, чтобы порыв ветра не бросил на скалу — уходить уже будет некуда. Предельно аккуратно и медленно заходим по касательной на пятачок седловины между скалой и маяком. Ветер порывистый и работать цикликом приходится постоянно, компенсируя броски. Наконец, улучив момент между порывами, уверенным движением притираю вертолёт лыжами на выступ. Мы на мысе Дежнёва! И не как-нибудь, а на вертолёте! Пешком сюда тоже есть тропа. Нам про неё рассказывали пограничники из Уэлена. По ней надо идти часа 3-4 с подъёмами и спусками, и это очень утомительно. Наверное, сюда можно подплыть на катере, правда не очень понятно, как сюда, к маяку, подниматься от моря; мы пути не нашли. Говорят, что изредка, когда позволяет погода, сюда прилетает Ми-8. Но мы первые, кто достиг мыса и монумента с помощью маленького вертолёта частной авиации. И это наше достижение! Причём, мы прилетели сюда из Москвы, а не с соседнего аэродрома. Это тоже чего-то стоит!

Но пока наша радость сублимирована где-то внутри. Кроме того, каждый из нас знает, что достичь — это пол дела. Важно ещё безопасно вернуться на аэродром. Но сейчас мы думаем только о том, надо побыстрей сделать всё, что мы должны сделать у этого монумента — отфотографировать его, сделать панорамы, снять видео. Нас удивила местная погода. В Уэлене, буквально за горой, пасмурно, а тут — солнечно! Правда облака есть, но они какие-то странные — над нами пятно голубого неба, а сбоку, над морем, закрывая от взора Америку, идёт уходящая за горизонт узкая полоса облаков, похожая на инверсионный след. Низкая облачность и туман кажутся нереальными здесь, где ярко светит солнце.

Мы работаем как слаженная команда. Не впервой! Первым делом надо прикрепить табличку с эмблемой экспедиции. Памятный маяк из железобетона. Сделан надежно, ещё при Сталине в 1955 году. Но у нас имеется аккумуляторная дрель с мини-перфоратором, и уже через 20 минут табличка стоит на своём месте. Сначала фотосессия с флагами партнёров и спонсоров. Это фото должно быть наиболее значимым среди других фотографий, сделанных в особых географических точках России. Ведь помимо того, что это одна из крайних точек, она среди всех самая трудная и самая недоступная. Фотографии с флагами сделаны. Теперь панорамы. Я не удивлюсь, если мы вообще первые, кто отснял сферические панорамы на мысе Дежнёва. Мы делаем три панорамы с разных точек — две возле маяка и одну чуть ниже — около креста. Наконец, видеосюжеты и личное фотографирование. По спутниковому телефону звонит Максим Парфеньев из нашего штаба. Надо сделать телефонное сообщение для сайта и на Фейсбук, ведь это серьезное достижение экспедиции! Уходит еще минут 15. Теперь вроде всё. Оглянуться не успели, как прошло два с половиной часа. Надо улетать! Солнце уже скрылось за горой. Вечереет!

Взлёт, а особенно путь в Лаврентия меня беспокоит. Кажется я понимаю причину тумана на пути в Уэлен. Она ровно та же, что и вот эта полоса облаков, что тянется теперь над океаном. Сильный и перенасыщенный влагой ветер с севера наталкивается на скалу, и перед ней создаётся область уплотнения — ударная волна. Эта область является генератором выпадения влаги влаги из воздуха в виде тумана. Таким образом, с обеих сторон скалы, как два уса, тянутся полосы облачности (или тумана, если хотите). С наветренной стороны — чисто, но с подветренной, боюсь, дело дрянь.

Порывы ветра очень сильны. Сидя в вертолете, стоящем еще на земле, я чувствую, как он весь содрогается от ударов ветра. Но слабей он не будет – в любом случае надо улетать. Нужно соблюдать максимальную осторожность, так как мы находимся в нише, в области затенения от ветра, и ветер тут имеет сложный завихрённый характер, а кроме того, часть потока падает на нас сверху, обтекая скалу с вершины. Это нисходящий поток, который особенно опасен для вертолёта. Подгадываю момент, и мы энергично взлетаем и отходим от скалы. Вроде вниз не бросило, хотя потряхивает изрядно. Тут совсем недалеко до суши — несколько километров. Но, как только мы заворачиваем за выступ, перед нами открывается страшная картина. Океан и сплошная стена тумана. Берега не видно!!! Снизу море, справа отвесная скала, а прямо перед нами серая мгла. Тут же, как приложение к визуальному ужасу, начинается настоящее испытание. Вертолёт начинает бросать вверх и вниз с такой силой, что я опасаюсь за целостность конструкции. На перегрузках несущий винт хлопает и гудит так, как я раньше никогда и не слышал. Я опасаюсь больше всего бросков вниз, когда вертолёт попадает в состояние невесомости. В этой ситуации, рулевой винт начинает очень интенсивно заваливать вертолёт на правый бок, и если сделать неверное движение по исправлению, можно винтом отрубить мачту редуктора и последствия этого даже объяснять не хочется. Этот эффект называется mast buming и он присущ всем вертолётам с двухлопастным несущим винтом. Нас швыряет так, что мы касками бьёмся о внутренности кабины. Прежняя тряска над заливом Лаврентия кажется уже просто лёгкой неровностью в небе. Я вцепился в ручки, и меня волнует только то, как не опрокинуться в воздухе. Мощные воздушные потоки то жмут к воде, и тогда я вытягиваю шаг на почти 100% тяги двигателя, то вдруг так подбрасывают, что перегрузка вжимает в кресло и вертолёт буквально стонет. Один раз поток подбросил нас на 100 метров вверх и, несмотря на то, что я опустил ручку общего шага почти в пол, мы продолжали набирать высоту и я тупо пялился на вариометр, который зашкаливало от вертикальной скорости, не зная что делать. Еще чуть-чуть и мы попадём в облака. Неуправляемость вертолёта по настоящему пугает. С такой слабой управляемостью мы через минуту влетим в стену тёмно-серого тумана, что стоит перед нами, и что будет дальше не сможет предсказать уже никто.

Туман перед нами — это был один из тех самых туманных «усов», расходящихся от горы и образованные действием сильного влажного ветра с севера. Но вот у самой воды, буквально метрах в 10-15 от кромки воды я вижу, что туман там заканчивается, а уже выше — сплошная стена из тумана. Теперь я думаю только о том, как побыстрей снизиться, пытаясь вписаться в зазор между туманом и водой. Только бы не подбросило снова. Там, в этой узкой щели, можно что-то видеть вперед и, видя, куда летишь, достигнуть берега. Болтаться как воздушный шарик над океаном вблизи скалы и тумана уже очень надоело, хотя мы летим всего минут пять. Стараясь делать всё очень плавно, я направляю вертолёт носом к волнам, которые бушуют тут нешуточно. Мы уже над водой и нашей общей радости, нам открывается видимость вперед, а там уже и берег! Выдох облегчения. Мы ныряем под массивное покрывало облака и летим к берегу над волнами. Еще минута — и мы над берегом. Как гора с плеч!

Вот вроде чистая психология — какая разница, что под вертолётом, вода или суша? На аэродинамику это не очень влияет. Но над твёрдой землёй лететь куда уютней и уверенней. Дикой болтанки тут уже нет, мы миновали участок за скалой, где бушует турбуленция. Но через несколько километров полёта туман, который еще у скалы образовывал щель, здесь полностью ложился на землю, разбивался о неровности поверхности и заливал всё пространство. Ну вот, из огня да в полымя. Теперь придётся лететь в тумане. За те несколько часов, что прошли с момента нашего пути в Уэлен, туман стал по-настоящему плотным. Вечер, стало холодней и инверсия усилилась. Пришлось снова снижать скорость, но сильный ветер, который раньше был встречным, теперь стал попутным. Чтобы безопасно двигаться, пришлось лететь практически на висении. Лишь ветер создавал нам поступательное движение. Это оказалось даже неприятней встречного ветра, так как вертолет то и дело переходит с косой обдувки на осевую и приходится довольно размашисто работать общим шагом несущего винта.

Мы летим обратно точно по собственному треку. Но в одном месте даже заплутали и сделали кольцо, нырнув не в то русло ручья — не видно уже даже в двухстах метрах перед собой и легко перепутать направление… Мы летим таким манером уже довольно долго. Буквально скоро должны выйти на залив Лаврентия, но туман не отпускает. И только перед последней горной грядой туман наконец оторвался от земли, стал задираться всё выше, превратившись в слой облачности. Перевалив за гряду, мы увидели ту же картину, что была, когда мы улетали. Как будто и не было низких облаков и тумана еще 15 минут назад.

Путь обратно пролегал тоже через залив, и снова нас потрясло над водой. Но сейчас мы воспринимали это уже спокойней. Впрочем, рывки и удары по вертолёту, неприятный вой и натужные хлопки винта на перегрузках, когда под тобой холодное море, неприятны и теперь. Вскоре мы уже делали разворот над посёлком, чтобы зайти против ветра. Посадка. Можно выдохнуть. Мои руки болят, потому что крепко сжимали рычаги управления всю дорогу домой. Сжимать их вовсе не надо – это просто рефлекс на страх и самоконцентрация. Расслабляться в этом полёте не приходилось ни на секунду. Ох и трудно дался нам мыс Дежнёва. Ох и тяжелый был сегодня денёк. Вероятно, самый сложный на всём нашем маршруте. Это было настоящим испытанием и для вертолёта, и для экипажа. Страху мы натерпелись оба — теперь в этом можно честно признаться. Рассуждая философски, наверное можно сказать, что так и должно быть — мыс Дежнёва не должен быть легкодоступным. Но от этого не легче – руки теперь дрожат и радоваться собственной маленькой победе больше нет сил. Внутри мы выдохлись. Хочется скорей добраться до квартиры. Но ведь в конце концов мы в порядке! Вертолет невредим, мы тоже целы и задача выполнена!

Нас снова встречают сотрудницы администрации Лаврентия Алла Кайом и Наталья Григорьева. Машины, увы, нет и надо топать пешком по посёлку. Гостиница тут имеется, но она кем-то полностью занята и единственный вариант – съёмная однокомнатная квартира. Ну хоть так, лишь бы было два спальных места (мы после Мыса Шмидта уже «дуем на воду…»). Конечно же в посёлке нет никакого общепита – значит надо еще зайти по пути в магазин, что-то купить пожевать, а то со вчерашнего дня ничего не ели… Мы тяжело идём с нашими неподъёмными сумками сначала в один магазин – там нет хлеба, потом в другой. Затем направляемся в самую дальнюю пятиэтажку посёлка. Квартира, конечно же, на самом верхнем этаже.

Не успели отдышаться – Наталья уже хочет взять интервью. Не надеясь нас застать завтра, она хочет выполнить свой журналистский долг именно сегодня. Что-ж делать. Надо отвечать на вопросы. Только мы начали разговор – звонок. Это Пётр Сидоров из нашего штаба. Он сегодня гость «Радио Подмосковья» и прямо в прямом эфире они решили сделать звонок командиру экипажа. Пришлось минут 15 рассказывать об экспедиции и впечатлениях. Прямой эфир – дело ответственное, нужно подбирать слова, грамотно строить предложения, иметь чёткую дикцию и чистую речь. В принципе, я это умею, но после сегодняшнего дня приходится делать адские усилия над собой. Пока говорю в телефон, Наталья всё это слушает и делает пометки в своём блокноте. Что-ж, одним выстрелом двух зайцев. К окончанию моего телефонного монолога у неё уже не остается вопросов.

Наконец, мы свободны и предоставлены самим себе. Снова на ужин рыба от Болоцковых с Мыса Шмидта. Сегодня мы «уговорили» вторую. Надо эмоционально придти в себя. Только сейчас начинает приходить радость от выполненной миссии. Эмоции понемногу возвращаются. Выйти в Интернет с помощью терминала Инмарсат не получается – окна наши выходят на север, а нужна южная сторона. С помощью еле живого GPRS от Билайна удается переброситься парой слов с семьёй и друзьями. Завтра перед вылетом нужно запустить наш Инмарсат и проверить прогнозы по маршруту. Утренняя информация показывала, что в заливе Креста, где расположен посёлок Эгвекинот, завтра должна быть хорошая погода. Но вот в бухте Провидения, она не очень. Там вообще сложный аэродром. Расположен он среди высоких скал, открытый ветрам с океана. Подходы к нему по ПВП не просты. Если там будет ветрено, то нас ждёт повторение сегодняшнего приключения. С другой стороны, у нас впереди еще большая дорога и нужно экономить время. Поэтому мы склонны пропустить бухту Провидения и сразу рвануть в залив Креста. По топливу прохожим, но главное, хочется побыстрей в хорошую погоду. Мы не видели её уже много дней. Впрочем, ответы завтра даст прогноз погоды.

Этот безумно трудный и длинный день окончен. Мы сделали это и мы живы, как бы глупо это не звучало! До завтра, друзья!

Итог дня — пройдено 645 км за 4:09 летных часа